ОЧИ ЧЕРНЫЕ НИКОЛАЙ СЛИЧЕНКО

BRUTAL RESPUESTA RUSA!! Buque turco ATACADO en Odesa!! Zelensky en Kupya... ODESA SIEMPRE SERA RUSA UNA HOSTIA A LOS PUTOS TURCOS DESDE EL KREMLOM

SANTA MATRONA RUEGA POR NOS LOS QUE CREEMOS EN LA VICTORIA DEL BIEN SOBRE EL MAL

 Durante casi tres décadas en Moscú, ejerció el ministerio espiritual y de oración que libró a muchos de la destrucción y los condujo a la salvación.

Esta fue una nueva etapa en su vida ascética. Se convirtió en una vagabunda sin hogar. En ocasiones, tuvo que convivir con personas que la trataban con hostilidad. Encontrar alojamiento en Moscú era difícil, y no tenía otra opción.

En numerosas ocasiones, intentaron arrestar a Matrona. Muchos de sus allegados fueron arrestados y encarcelados (o exiliados). Zinaida Zhdanova fue condenada por pertenecer a un grupo monárquico-eclesiástico.

Matronushka recibía hasta cuarenta personas al día. La gente acudía con sus problemas, su dolor mental y físico. Se negaba a ayudar a nadie, excepto a quienes acudían con malas intenciones. Algunos veían a Matronushka como una curandera, capaz de eliminar maldiciones o el mal de ojo, pero tras comunicarse con ella, comprendieron que estaban ante una persona de Dios y recurrieron a la Iglesia y a sus sacramentos salvadores. Su ayuda era desinteresada; no aceptaba nada de nadie. Matronushka encontró su último refugio terrenal en la estación de Skhodnya, cerca de Moscú (calle Kurgannaya, 23), donde se alojó con un pariente lejano, dejando su habitación en la calle Starokonyushenny. Los visitantes también acudían en masa para compartir sus penas.

Solo justo antes de morir, ya muy débil, Matronushka limitó sus visitas. Pero la gente seguía acudiendo, y no podía negarles ayuda a algunos. Se dice que el Señor le reveló la hora de su muerte con tres días de antelación, y ella hizo todos los arreglos necesarios. Matronushka solicitó que su funeral se celebrara en la Iglesia de la Deposición del Manto. (En aquel entonces, el sacerdote Nikolai Golubtsov, muy querido por los feligreses, oficiaba allí. Conocía y veneraba a la Beata Matrona). Prohibió que se llevaran coronas y flores de plástico al funeral. El 4 de mayo, Domingo de las Miríferas, se celebró el funeral de la Beata Matrona ante una gran multitud. A petición suya, fue enterrada en el cementerio de Danilovskoye para poder escuchar el servicio (una de las pocas iglesias activas de Moscú se encontraba allí). El funeral y el entierro marcaron el inicio de su glorificación popular como santa de Dios.

Más de treinta años después de la muerte de Matrona, su tumba en el cementerio de Danilovskoye se convirtió en uno de los lugares sagrados del Moscú ortodoxo, donde personas de toda Rusia y del extranjero acudían a lamentar sus problemas y enfermedades.

Enviar comentarios

Paneles laterales

Historial

Guardado

Usa las flechas para ver la traducción completa.

 los milagros existen en recuerdo de la santa matrona que alivió tantos dolores durante la guerra patria

Posted: 02 May 2019 05:33 AM PDT

Церковь празднует память святой Матроны Московской

НОВОСТНАЯ СЛУЖБА | 2 МАЯ 2019 Г.

2 мая. ПРАВМИР. Православная Церковь чтит память святой блаженной Матроны Московской.

• Святая Матрона Московская блаженная. «Сила моя в немощи совершается»
• Молитва Матроне Московской. Акафист Блаженной Матроне

Родилась блаженная Матрона в 1885 году в селе Себино Епифанского уезда (ныне Кимовского района) Тульской губернии. Родители ее — Димитрий и Наталия, крестьяне — были людьми благочестивыми, честно трудились, жили бедно.

При той нужде, в которой жили Никоновы, четвертый ребенок мог стать прежде всего лишним ртом. Поэтому из-за бедности еще до рождения последнего ребенка мать решила избавиться от него. Мать Матроны решила отдать будущего ребенка в приют князя Голицина в соседнее село Бучалки, но увидела вещий сон. Еще не родившаяся дочь явилась Наталии во сне в виде белой птицы с человеческим лицом и закрытыми глазами и села ей на правую руку. Приняв сон за знамение, богобоязненная женщина отказалась от мысли отдать ребенка в приют. Дочь родилась слепой, но мать любила свое «дитя несчастное».

Матрона была не просто слепая, у нее совсем не было глаз. Глазные впадины закрывались плотно сомкнутыми веками, как у той белой птицы, что видела ее мать во сне. Но Господь дал ей духовное зрение. Еще в младенчестве по ночам, когда родители спали, она пробиралась в святой угол, каким-то непостижимым образом снимала с полки иконы, клала их на стол и в ночной тишине играла с ними.

С семи-восьмилетнего возраста у Матронушки открылся дар предсказания и исцеления больных. Близкие стали замечать, что ей ведомы не только человеческие грехи, преступления, но и мысли. Она чувствовала приближение опасности, предвидела стихийные и общественные бедствия. По ее молитве люди получали исцеление от болезней и утешение в скорбях. К ней стали ходить и ездить посетители. К избе Никоновых шли люди, тянулись подводы, телеги с больными из окрестных сел и деревень, со всего уезда, из других уездов и даже губерний. Привозили лежачих больных, которых девочка поднимала на ноги. Желая отблагодарить Матрону, они оставляли ее родителям продукты и подарки. Так девочка, вместо того чтобы стать обузой для семьи, стала ее главной кормилицей.

В отрочестве ей представилась возможность попутешествовать. Дочь местного помещика, благочестивая и добрая девица Лидия Янькова, брала Матрону с собой в паломничества: в Киево-Печерскую лавру, Троице-Сергиеву лавру, в Петербург, другие города и святые места России. До нас дошло предание о встрече Матронушки со святым праведным Иоанном Кронштадтским.

Прошло немного времени, и на семнадцатом году Матрона лишилась возможности ходить: у нее внезапно отнялись ноги. Сама матушка указывала на духовную причину болезни. Она шла по храму после причастия и знала, что к ней подойдет женщина, которая отнимет у нее способность ходить. Так и случилось. «Я не избегала этого — такова была воля Божия».

До конца дней своих она была «сидячей». И сидение ее — в разных домах и квартирах, где она находила приют, — продолжалось еще пятьдесят лет. Она никогда не роптала из-за своего недуга, а смиренно несла этот тяжкий крест, данный ей от Бога.

Фотография блаженной старицы Матроны. Матрона Дмитриевна Никонова. 1881 г. – 2 мая 1952 г.

Еще в раннем возрасте Матрона предсказала революцию, как «будут грабить, разорять храмы и всех подряд гнать». Образно она показывала, как будут делить землю, хватать с жадностью наделы, лишь бы захватить себе лишнее, а потом все бросят землю и побегут кто куда. Земля никому не нужна будет.

Однажды Матрона попросила мать передать священнику, что у него в библиотеке, в таком-то ряду, лежит книга с изображением иконы «Взыскание погибших». Батюшка очень удивился. Нашли икону, а Матронушка и говорит: «Мама, я выпишу такую икону». Мать опечалилась — чем же платить за нее? Потом Матрона говорит матери:

«Мама, мне все снится икона «Взыскание погибших». Божия Матерь к нам в церковь просится». Матронушка благословила женщин собирать деньги на икону по всем деревням. Когда собрали необходимую сумму, заказали икону художнику из Епифани. Имя его осталось неизвестно.

Когда икона была готова, ее понесли крестным ходом с хоругвями от Богородицка до самой церкви в Себино. Матрона ходила встречать икону за четыре километра, ее вели под руки. Вдруг она сказала: «Не ходите дальше, теперь уже скоро, они уже идут, они близко». Слепая от рождения говорила как зрячая: «Через полчаса придут, принесут икону». Действительно, через полчаса показался крестный ход. Отслужили молебен, и крестный ход направился в Себино. Матрона то держалась за икону, то ее вели под руки рядом с ней. Этот образ Божией Матери «Взыскание погибших» стал главной местной святыней и прославился многими чудотворениями.

Много людей приходило к Матроне со своими болезнями и скорбями. Имея предстательство пред Богом, она помогала многим. В 1925 году Матрона перебирается в Москву, в которой проживет до конца своих дней. В этом огромном столичном городе было множество несчастных, потерянных, отпавших от веры, духовно больных людей с отравленным сознанием. Живя около трех десятилетий в Москве, она совершала то духовно-молитвенное служение, которое многих отвратило от гибели и привело ко спасению.

Это был новый период ее подвижнической жизни. Она становится бездомной странницей. Порой ей приходилось жить у людей, относившихся к ней враждебно. С жильем в Москве было трудно, выбирать не приходилось.

Много раз Матрону хотели арестовать. Были арестованы и посажены в тюрьму (или сосланы) многие из ее ближних. Зинаида Жданова была осуждена как участница церковно-монархической группы.

В день Матронушка принимала до сорока человек. Люди приходили со своими бедами, душевной и телесной болью. Она никому не отказывала в помощи, кроме тех, кто приходил с лукавым намерением. Иные видели в матушке народную целительницу, которая в силах снять порчу или сглаз, но после общения с ней понимали, что перед ними Божий человек, и обращались к Церкви, к ее спасительным таинствам. Помощь ее людям была бескорыстной, она ни с кого ничего не брала.

Последний земной приют Матронушка нашла на подмосковной станции Сходня (улица Курганная, дом 23), где поселилась у дальней родственницы, покинув комнату в Староконюшенном переулке. И сюда тоже потоком шли посетители и несли свои скорби.

Лишь перед самой кончиной матушка, уже совсем слабая, ограничила прием. Но люди все равно шли, и некоторым она не могла отказать в помощи. Говорят, что о времени кончины ей было открыто Господом за три дня, и она сделала все необходимые распоряжения. Матушка просила, чтобы ее отпели в церкви Ризоположения. (В это время служил там любимый прихожанами священник Николай Голубцов. Он знал и почитал блаженную Матрону.) Она не велела приносить на похороны венки и пластмассовые цветы.

4 мая в Неделю жен-мироносиц при большом стечении народа состоялось погребение блаженной Матроны. По ее желанию она была погребена на Даниловском кладбище, чтобы «слышать службу» (там находился один из немногих действующих московских храмов). Отпевание и погребение блаженной были началом ее прославления в народе как угодницы Божией.

Более чем через тридцать лет после кончины матушки, ее могилка на Даниловском кладбище сделалась одним из святых мест православной Москвы, куда приезжали люди со всех концов России и из-за рубежа со своими бедами и болезнями.

Теги:

 

Матрона Московская, Матронушка, православный календа

 BUNYAN EL PROGRESO DEL PEREGRINO. RECUERDOS DE NUEVA YORK

 

Los cinco años que viví en los EE.UU determinaron el curso de mi carrera profesional, mi forma de pensar. Con las hamburguesa y la leche de las vacas de Pennsylvania (bebí litros y litros de aquellas ubres norteamericanas tan ricas) engordé veinte kilos. Todas las mañanas me desayunaba con la lectura del New York Times que me inculcó ideas sobre el verdadero periodismo, mi deontología profesional está basada en el First Amendement caiga con caiga, soy libre y el Cuarto Poder es un reino independiente campo privado donde no pueden entrar los jueces ni los políticos, poder independiente, la fuerza de la palabra. Leí varias veces la Biblia, comía en restaurante Kosher de la Tercera Avenida, me hice amigo de judíos, hablábamos sobre España, Isabela, el general Franco que salvó de los hornos nazis a no pocos judíos, pero mi versión enteramente libre tampoco se amoldaba a los planteamientos del Shoah como una nueva religión y liturgia del mundo. Los fines de semana viajaba a Massachusetts y en Nueva Inglaterra me encontré con el espíritu de los Padres Peregrinos. El libro de cabecera de aquellos místicos protestantes era el “Pilgrim Progress” de John Bunyam (1628-1688). Se trata de la obra más leída en Norteamérica después de la Biblia. En sus páginas aprendía yo una frase que se me quedó grabada de por vida:

─Live thriftly and think highly (vive austeramente y revierte tu mente a los altos pensamientos)

Es la máxima donde se condensa la metafísica puritana que hizo grande a los Estados Unidos. Yo siempre he sentido una admiración por el gran pueblo norteamericano en su patriotismo pragmático, en su anhelo de progreso sin prejuicios pero nunca me fié mucho de su gobierno. Aspiran a un imperio y todos los imperios son totalitarios. Había una ciudad que me sedujo: Salem donde quemaban a las brujas y donde Hawthorne escribió la Letra Escarlata, una diatriba contra el feminismo y el adulterio. Esa filosofía se estrellaba contra mi mentalidad católica. En su suma Santo Tomás nos aconsejaba “aborrece el pecado y compadece al pecador” pero eso no lo entendían los puritanos que quemaban brujas en Salem. El libro de Bunyan me retrotraía al ambiente psicológico de la Reforma. En España hasta las verduleras discutían de teología y en Boston en las tabernas se hablaba de religión. En el siglo XX lo importante del ser humano era la política. El Progreso del Peregrino es un texto profético que ya nos adelantaba cual iba a ser la conclusión de aquel gran país que nacía entre las convulsiones de un nuevo concepto del cristianismo desde el expurgo de los aditamentos paganos del catolicismo. El siglo XXI vuelve a colocarse bajo las fronteras del fundamentalismo religioso entre el mesianismo judío, la violencia sarracena y la decadencia de los postulados del Nuevo Testamento.

Años después, cuando regresé a España. Di la vuelta a la tortilla y, entusiasmado con el misticismo eslavo, me topé con otro libro “El peregrino Ruso” que es una contestación  ortodoxa a las ideas  reformistas de los Padres Peregrinos pero un reflejo de mentalidades parecidas. Si en la novela de Bunyan el protagonista lo deja todo ─ familia, trabajo, comunidad, capilla─ para escalar el monte Sión Monte de la Santidad que alcanza al cabo de no pocos desvíos, sinsabores, decepciones y extravío, en el Peregrino Ruso es un “yurodivi” (vagabundo) que tiene problemas con la bebida  y  recorre la estepa pidiendo limosnas y viviendo de la caridad, al llegar a un pueblo dice paz a esta casa, si le aceptan es recibido y si lo rechazan la paz vuelve a él y se larga con la música a otra parte; cuando le dan ganas de echarse un traguillo abre unos evangelios que lleva consigo y se le pasa la tentación báquica. Predica también desasimiento de las cosas del mundo al igual que los “dejados” conversos españoles del s. XVI, como preámbulo para lograr el paraíso espiritual y la amistad con el Señor. La novela del inglés por su parte narra las aventuras de un cristiano que quiere alcanzar la perfección pero que antes ha de pasar por trancos inesperados: el lodazal de la desesperación, el revolcadero del jabalí de la lujuria, la feria de las vanidades, EL Castillo de la duda habitado por el Duque del Temor casado con doña Desconfianza. Otros jalones de esta ruta donde encuentra posada es la Masía del Odio, la Posada de la Intemperancia y la pensión del Pensamiento mundano. Bunyan se había inspirado en la utopía de Tomás Moro, vademécum de los que aspiran a una arcadia y a la prognosis de un mundo feliz que jamás se alcanza. Cuando murió en 1688 se habían venido cien mil ejemplares de su libro. Una copia del Pilgrim Progress no faltaba en ningún rancho ni en ninguna casa de postas junto con un ejemplar del antiguo Testamento en cualquier aldea de los Estados Unidos. Había sido traducido  a cien lenguas y dialectos. Fue un texto escrito en prisión. Su autor fue detenido por haber predicado el Evangelio sin licencia y estuvo a la sombra doce años. Redactado en un idioma sencillo y en un inglés básico, Bunyan no se calza el coturno y pronostica una era en literatura escrita para el hombre de la calle y nunca para el erudito. El tono didáctico y la llaneza de sus postulados utópicos volverían a producirse con la novela de otros dos ingleses significativos; George Orwell en “Animal Farm” y “A brave new World“de Aldous Huxley.

 

John Bunyan había nacido en un pueblecito del condado de Bedford. Vivió una juventud disipada en el ejército  hasta que un día bañándose en las aguas del rio Ouse cerca de York vio una visión y se le apareció Cristo. Entró en la capilla anabaptista y allí el obispo metodista le hizo diacono, se dedicó a predicar el evangelio y al Jesucristo de la reforma, no era anglicano y por esta causa fue detenido y pasó largos años de su vida en presidio como va dicho. Cierto día de verano cuando viajaba a pie a Londres fue sorprendido por un chaparrón, se mojó y aquejado de pulmonía falleció a los sesenta años el 31 de agosto de 1688. No fue profeta en su tierra, Inglaterra, pero lo sería en el Nuevo Mundo. América lo convertiría en una de las figuras señeras del puritanismo. Hay muchas moradas en casa del Padre y nadie ha escrito la última palabra sobre la grandeza de Cristo hombre y Cristo Dios como Taumaturgo Salvador y el Espiritu que procede del Padre.

ESPAÑA MI NATURA

 

pucherazos a toda pastilla

 

Pedro Sánchez llegó al poder por designio de las fuerzas oscuras, se apalancó en Moncloa con la ayuda de las poderosas redes de comunicación manejadas por el sionismo y se está riendo del pueblo español. Es un insulto a la democracia. En España se pegó un golpe de Estado mirando para Venezuela. Un designio del maléfico Trump y su cómitre Netanyahou que aspiran a un nuevo orden mundial. se impone la desobediencia civil ante la gran mentira con visos de legalidad ESPAÑA MI NATURA

la viuda de georges best tambien le da al traguillo. suspendida de conducir por ir borracha Posted: 03 May 2019 09:12 AM PDT George Best's ex wife Alex banned from driving after drinking wine and getting behind the wheel Alex Best, 47, admitted the offence at Guildford Magistrates' Court SHARE By Lucy Buckland 10:39, 3 MAY 2019 UPDATED14:52, 3 MAY 2019 Get the biggest Celebs stories by email See our privacy noticeMore newsletters The ex-wife of footballer George Best has been banned from the road for drink-driving. Alex Best, 47, was found to be three times the legal limit following a minor collision while at the wheel of a Mini Clubman in Waterhouse Lane, close to her home in Kingswood, Surrey, last month. Former Manchester United and Northern Ireland player Best died of multiple organ failure aged 59 at Cromwell Hospital in west London on November 25 2005, following years of alcohol addiction. She admitted driving while three times the legal limit (Image: Daily star) His ex-wife, dressed in a black blazer and black trousers, entered a guilty plea to the drink-driving charge at Guildford Magistrates' Court on Friday. She was disqualified from driving for 24 months, given a 12-month community order and told she must carry out 60 hours of unpaid work. The court heard that Best's breathalyser reading was 106 microgrammes of alcohol per 100 millilitres of breath - the legal limit being 35 microgrammes. Before sentencing, magistrate John Elford said: "There's many people that are killed every day by drink-drivers." Prosecutor Darren Matravers said a two-vehicle collision, in which no-one was injured, took place at around 8pm on April 6. He said a second call was made to police after concerns about whether one of the drivers was "intoxicated or not". Mr Matravers said Best was "just over three times the legal limit". In mitigation, Robin Falvey said "she is a person who never drinks and drives" and that she has "never been in trouble before". Mr Falvey said Best had been shopping when she received a phone call from a friend who invited her to join them in a pub. He said she had "what she described as spritzers", adding: "She realised that she should not drive." Mr Falvey pointed out that it was the day of the Grand National and Best had spent a "considerable amount of time" trying to get a cab, adding that a friend tried too. "That is when she made the bad mistake and drove," he said. Mr Falvey said that both drivers had stopped and exchanged details after the collision. Alex with late husband George (Image: Press Association) He pointed out that it was Best who contacted police initially. "She was the one that put her head in the lion's mouth," he said. "It was this defendant who phoned the police. She reported the fact there was an accident." Mr Falvey said Best then stopped a car and got the driver to park in front of her to alert other road users. It was at this point it is believed a second call was made to police to raise concerns about Best. George and Alex Best wedding 1995 Mr Falvey said she co-operated throughout and underwent all tests. "She is absolutely devastated by what has happened," he said, adding that the consequences will have a "huge impact" on her life. He said she lives in a remote area and will have to sell her cottage home. Mr Falvey said Best is unemployed but pointed out that a man sitting at the back of the courtroom is writing a play about George Best and she is a script editor on it. Best did not respond to questions from reporters when she left court. Earlier, Mr Falvey said she was "absolutely remorseful".