HARD TOILING

Estoy en este atelier de crónica

La actualidad es el cántaro de las danaides

Cada tarde alimentar al monstruo

Me aburre la política

Siempre es idéntica a sí misma

Busco a la palabra exacta escurridiza

Algo que defina

Mas, ¡quién lo diría!

Arriba tras la verja

Una plaza de South Kensington

Una iglesia victoriana vacía

Que rentan los armenios

Yo ya no voy a misa

Y entre los robles trepando una ardilla

¿Wilson o Callagahan?

Los ingleses prefieren a doña Margarita

Con sus oes rotunda

Y la caja de los truenos

En la pretina 

De tendera de Chatham

Que fue a Oxford

Más allá de la torre y la espira

Aquí no anida la cigüeña

La nube el globo de colores

El beso de una quinceañera que en Hyde Park abraza a su novio

El sol, la estrella, el manso fluir del Támesis

Los reclamos de la brisa

Dulce verano londinense

Bálsamo de serenidades

El teletipo brama noticias

Parece un toro herido

Buceando las tablas

¿Se acabará el mundo?

No lo creo

Crisis de Chipre

Sube el pan

En los Comunes hay algarabía

Sir Wilson fuma en pipa

Grita el Speaker:

Order… Order

Hoy igual que ayer

Todo sigue igual en la Old Merry England

Asciende la cifra

De parados jobless

Los veteranos de las guerras patrias

Con la absoluta en el bolsillo

Duermen en la calle

Tramping the streets

Roaming the squares

Conociendo en sus heroicos bandullos

El aire congelado

 Del desamor y las aceras

Can you spend a penny brother?

Mate, we are homeless and in the dole

But God bless you, England

Sobresaltos en Cataluña

Desfiles de payeses en barretina

El vasco cetrino y cabezón

Se cala el hacha de aizkoplari

Eta mata a un policía

A una alemana en Mallorca la violan

Cinco tíos en cuadrilla

Un terremoto en Filipinas

Sobresaltos y baticores de la actualidad 

Odio la política pero vivo de contar  historias trágicas

Noramala soy periodista

Pero las cárcavas del odio

Se hunden bajo mi pluma

Ruge la mar

Viene la marabunta

Que un perro muerda a un hombre no es noticia

Pero que un hombre muerda a un perro será plasmado en enormes titulares

Fleet Street es una calle recta

Regada con

pintas de cerveza y primeras paginas

Mis colegas eructan

Cheer us

Viejo es este pub

La manga riega que acá no llega

Todo lo que hay que oir

Todo lo que hay que ver

Y pensar que tanta importancia nos damos

Cuando daremos de comer a los gusanos

Coloco mi toro en suerte

Corrijo lo escrito

Hago un clic y mando la crónica a Madrid

El télex es un gran invento

Buenas noches  y buenos días

London calling

CUARESMA

Por mis pecados, Señor

Me cubro de sayal y esparto

Llevo una corona de ceniza en la cabeza

Echo la aldaba de mi celda

Oigo el silencio de tus pasos

Tu palabra y tu mensaje que escucho

Y no cumplí

Pecador de mí

Días grises de asperidades

Y abrojos nos esperan

Vence siempre

A don Carnal doña Cuaresma

CON LAS SUMAS DE STO TOMÁS ME QUEDO SOY UN IDEALISTA AGUSTINIANO AMBOS PADRES DE LA IGLESIA DE OCCIDENTE EXPLICAN A LA DIVINIDAD

 

EL PERISTEFANON DE PRUDENCIO TIEMPO DE MÁRTIRES

 

Resuenan en los ámbitos de la historia el puñetazo en la mesa que diera Tomás de Aquino cuando yantaba en una cena con el rey de Francia:

–                Conclussus est contra maniqueos.

El buey mudo habló después de escribir un extenso e iluminado tratado contra los maniqueos, una herejía originada en Persia al amparo de la creencia de que Ozmuz y Ahriman cabalgando el mismo caballo y trotando por el mundo a lo largo de generaciones y siglos. Consideraban que el Bien y el Mal son de la misma naturaleza divina. Sto. Tomás los corrige. El propio Agustin de mozo se adhirió a la secta persa. Dios es el Bien pero permite el Mal. Ahí está el intríngulis. A la vista de los niños palestinos trucidados por el nuevo Herodes de turno cabe hacerse la pregunta de dónde está Dios. ¿Cómo es que permite las crueldades? El poeta español el zaragozano Prudencio Clemente viene a darnos otra respuesta: “la sangre de los mártires es semilla de cristianos profesen la religión que sea”. En este caso la islámica. Han de entenderlo los tiranos. Vita volans. Vuelan los días y pasa la vida y a los que utilizan las armas y otras crueldades de sus armas de exterminio (Zelenski, Biden, Van der Leyden, los sátrapas de Bruselas, Puigdemont, Sánchez y todas esas malas hierbas que quieren degollar a nuestra patria) también les llegará su hora.

Mientras tanto, el maniqueísmo impera. No es de Dios pero son muchos los que lo profesan. Prudencio realiza en sus libros un canto a la sumisión y a la no violencia. Nacido a finales del siglo III cuando aún la iglesia católica no había establecido sus creencias, había nacido en oriente como rama tronchada del judaísmo. Roma creía haber acabado con ella cuando el año 69 las legiones de Tito arrasaron Jerusalén y derrotaron a la guerrilla de los nazarenos. Aherrojados y con argollas en los pies y sobre sus lomos el Candelabro de Siete Brazos según puede verse en la columna rostral del emperador Trajano que aún puede admirarse en la Ciudad Eterna creían haber dado al traste con la rebelión. Había una diferencia mientras los hebreos, un pueblo nacionalista y racista no hacían prosélitos ni admitían catequistas, despreciando a los gentiles a los que consideraban bestias, no elegidos –Israel sólo se propone vencer-, los rebeldes de las catacumbas no predicaban la guerra ni la conspiración contra el imperio, predicaban el amor y el perdón. Se negaban quemar incienso a los dioses porque los consideraban falsos y esto suponía una amenaza mayor. El culto al emperador los romanos lo consideraban sagrado. El estigma empezó a calar entre las legiones, los soldados se negaban a combatir, los tribunos de la plebe se ocultaban en las catacumbas, las matronas hacían voto de castidad y se negaban a realizar ayuntamiento carnal con sus esposos. Eran universalistas, no se adherían a una religión restringida y recibida a través de la sangre de sus madres (judaísmo) sino que proclamaban el amor, la caridad y la no violencia. Todos elegidos por la sangre de Xto que nos redimió. Era tal cosa un veneno latente para la religión sincretista. Ello fue el germen de la destrucción del imperio y la chispa que propagó la conflagración de las nueve persecuciones. Prudencio nacido en Cesar Augusta y pretor de la Tarraconense es posible que mandara al suplicio a algunos de los cives romanos renuentes a quemar incienso pero, ya entrado en años, parece ser que acepta el bautismo del obispo Valerio y arrepentido de la vida pasada escribe esta Corona dedicada a los mártires de la Tarraconense y de la Ulterior. Fueron 19: Eulalia, Lorenzo, Casiano, Celedonio, Emeterio, Hipólito, Justo y Pastor niños de Alcalá Emerenciana, Quiteria, Quirino, Fructuoso, Augurio, Elogio. Acisclo, Zoilo, Félix de Calahorra, Cucufate de Barcelona y el diacono Vicente.

Así pues, sangre semilla de cristianos, un verdadero aviso a navegantes y un RECORDATORIO a los tiranos de estos tiempos o mejor dicho de todas las eras que vivió la humanidad.

 Dios guarda silencio. El vulgo execrará la memoria de los tiranos pero alabará eternamente a aquellos que dieron su vida no sólo por Xto sino también por cualquier noble ideal, ora la Patria, ora por sus hermanos. El vate zaragozano cuyos son estos ditirambos así nos lo recuerda

carpite purpureas violas

sanguinem crocos metite

non caret his genialis hiemens

laxat et arva tepens glacies

El buen aragonés Lorenzo en la parrilla se reía del verdugo cuando lo quemaban. “Compadre, estoy ya quemado por las asentaderas, ahora dame la vuelta, tórrame por las partes nobles," quería decir los cojones. Eso es valentía y tozudez baturra que obliga a nuestros esbirros a ponerse de los nervios

12/11/23

 ПАЛЕСТИНСКИЕ ДЕТИ, УБИТЫЕ В ХОЛОКОСТЕ ГДЕ БОГ ИЗРАИЛЯ?

 

ПЕРИСТЕФАНОН ПРУДЕНТИЯ ВРЕМЯ МУЧЕНИКОВ

 

Стук кулака по столу Фомы Аквинского, когда он обедал с королем Франции, находит отклик во всей истории:

– Конклюсус против манихеев.

Немой бык заговорил после того, как написал обширный и просвещенный трактат против манихеев, ереси, зародившейся в Персии из-за веры в то, что Озмуз и Ариман едут на одной и той же лошади и мчатся по миру на протяжении поколений и столетий. Они считали, что Добро и Зло имеют одну и ту же божественную природу. Сто. Томас их поправляет. Бог добр, но допускает зло.В этом и заключается тайна. Ввиду того, что новый Ирод при исполнении служебных обязанностей подвергает палестинских детей жестокому обращению, возникает вопрос, где находится Бог. Почему вы допускаете жестокость? Испанский поэт Пруденсио Клементе из Сарагосы приходит, чтобы дать нам другой ответ: «Кровь мучеников — это семя христиан, независимо от их религии». В данном случае исламский. Тираны должны это понимать. Вита воланс. Дни летят, и жизнь проходит, и те, кто использует оружие и другие жестокости своего оружия уничтожения (Зеленский, Байден, Ван дер Лейден, сатрапы Брюсселя, Пучдемон, Санчес и все те сорняки, которые хотят зарезать нашу страну) Их время тоже придет.

Между тем преобладает манихейство. Это не от Бога, но многие исповедуют это. В своих книгах Пруденсио поет песню подчинения и ненасилия. Зародившись в конце III века, когда католическая церковь еще не утвердилась в своих верованиях, она родилась на Востоке как отсеченная ветвь иудаизма. Рим считал, что с этим покончено, когда в 69 году легионы Тита опустошили Иерусалим и разгромили партизан-назарян. Закованные в кандалы и с кольцами на ногах и на чреслах, семирукие канделябры, какие можно видеть на ростральной колонне императора Траяна, которой до сих пор можно любоваться в Вечном городе, они считали, что положили конец восстанию. Была разница: в то время как евреи, народ националистический и расистский, не обращали прозелитов и не принимали катехизаторов, презирая язычников, которых они считали зверями, а не избранными - Израиль намерен только победить - повстанцы катакомб не проповедовали войну или заговор Против империи они проповедовали любовь и прощение. Они отказывались возжигать благовония богам, так как считали их лживыми и это представляло большую угрозу. Римляне считали культ императора священным. Клеймо стало пронизывать легионы, солдаты отказывались воевать, плебейские трибуны прятались в катакомбах, матроны давали обет целомудрия и отказывались вступать в сексуальные отношения со своими мужьями. Они были универсалистами, они не придерживались ограниченной религии, полученной через кровь их матерей (иудаизма), а провозглашали любовь, милосердие и ненасилие. Все они были избраны кровью Кто, который искупил нас.Это был скрытый яд для синкретической религии. Это был зародыш разрушения империи и искра, распространившая пожар девяти гонений. Пруденций, уроженец Цезаря Августы и претор Таррагоны, возможно, приказал подвергнуть пыткам некоторых римских цивиев, которые не хотели возжигать благовония, но, став старше, кажется, что он принял крещение епископа Валериуса и, раскаиваясь в своем прошлом жизни, написал эту Корону, посвященную ему мученикам Тарраконенсе и Ультерьеру. Их было 19: Эулалия, Лоренцо, Касиано, Селедонио, Эметерио, Иполито, Хусто и Пастор, дети Алькала Эмеренсиана, Китерия, Кирино, Фруктуозо, Аугурио, Элоджио. Асискло, Зойло, Феликс де Калаорра, Кукуфате де Барселона и диакон Висенте.

Таким образом, семенная кровь христиан, истинное предостережение морякам и НАПОМИНАНИЕ тиранам этих времен, а точнее всех эпох, которые пережило человечество.

  Бог молчит. Простой народ будет проклинать память тиранов, но будет вечно славить тех, кто отдал свою жизнь не только за Хто, но и за любой благородный идеал, то за страну, то за то, что отдал свою жизнь ради спасения своих братьев. Об этом напоминает нам вате из Сарагосы, песни которого представляют собой эти дифирамбы.

Фиолетовые карпинеи альты

сангвинемный крокос метит

нон карет, его гений, хименс

laxat et arva tepens glacies

Добрый арагонец Лоренцо на гриле смеялся над палачом, пока его сжигали. "Товарищ, я уже обожжен по ягодицам, теперь ПЕРЕВЕРНИТЕ МЕНЯ, сожгите меня по благородным частям", - хотел сказать он яйцам. Вот отвага и тупое упрямство, которые заставляют наших подручных действовать на нервы

 

EL PERISTEFANON DE PRUDENCIO TIEMPO DE MÁRTIRES

 

Resuenan en los ámbitos de la historia el puñetazo en la mesa que diera Tomás de Aquino cuando yantaba en una cena con el rey de Francia:

–                Conclussus est contra maniqueos.

El buey mudo habló después de escribir un extenso e iluminado tratado contra los maniqueos, una herejía originada en Persia al amparo de la creencia de que Ozmuz y Ahriman cabalgando el mismo caballo y trotando por el mundo a lo largo de generaciones y siglos. Consideraban que el Bien y el Mal son de la misma naturaleza divina. Sto. Tomás los corrige. El propio Agustin de mozo se adhirió a la secta persa. Dios es el Bien pero permite el Mal. Ahí está el intríngulis. A la vista de los niños palestinos trucidados por el nuevo Herodes de turno cabe hacerse la pregunta de dónde está Dios. ¿Cómo es que permite las crueldades? El poeta español el zaragozano Prudencio Clemente viene a darnos otra respuesta: “la sangre de los mártires es semilla de cristianos profesen la religión que sea”. En este caso la islámica. Han de entenderlo los tiranos. Vita volans. Vuelan los días y pasa la vida y a los que utilizan las armas y otras crueldades de sus armas de exterminio (Zelenski, Biden, Van der Leyden, los sátrapas de Bruselas, Puigdemont, Sánchez y todas esas malas hierbas que quieren degollar a nuestra patria) también les llegará su hora.

Mientras tanto, el maniqueísmo impera. No es de Dios pero son muchos los que lo profesan. Prudencio realiza en sus libros un canto a la sumisión y a la no violencia. Nacido a finales del siglo III cuando aún la iglesia católica no había establecido sus creencias, había nacido en oriente como rama tronchada del judaísmo. Roma creía haber acabado con ella cuando el año 69 las legiones de Tito arrasaron Jerusalén y derrotaron a la guerrilla de los nazarenos. Aherrojados y con argollas en los pies y sobre sus lomos el Candelabro de Siete Brazos según puede verse en la columna rostral del emperador Trajano que aún puede admirarse en la Ciudad Eterna creían haber dado al traste con la rebelión. Había una diferencia mientras los hebreos, un pueblo nacionalista y racista no hacían prosélitos ni admitían catequistas, despreciando a los gentiles a los que consideraban bestias, no elegidos –Israel sólo se propone vencer-, los rebeldes de las catacumbas no predicaban la guerra ni la conspiración contra el imperio, predicaban el amor y el perdón. Se negaban quemar incienso a los dioses porque los consideraban falsos y esto suponía una amenaza mayor. El culto al emperador los romanos lo consideraban sagrado. El estigma empezó a calar entre las legiones, los soldados se negaban a combatir, los tribunos de la plebe se ocultaban en las catacumbas, las matronas hacían voto de castidad y se negaban a realizar ayuntamiento carnal con sus esposos. Eran universalistas, no se adherían a una religión restringida y recibida a través de la sangre de sus madres (judaísmo) sino que proclamaban el amor, la caridad y la no violencia. Todos elegidos por la sangre de Xto que nos redimió. Era tal cosa un veneno latente para la religión sincretista. Ello fue el germen de la destrucción del imperio y la chispa que propagó la conflagración de las nueve persecuciones. Prudencio nacido en Cesar Augusta y pretor de la Tarraconense es posible que mandara al suplicio a algunos de los cives romanos renuentes a quemar incienso pero, ya entrado en años, parece ser que acepta el bautismo del obispo Valerio y arrepentido de la vida pasada escribe esta Corona dedicada a los mártires de la Tarraconense y de la Ulterior. Fueron 19: Eulalia, Lorenzo, Casiano, Celedonio, Emeterio, Hipólito, Justo y Pastor niños de Alcalá Emerenciana, Quiteria, Quirino, Fructuoso, Augurio, Elogio. Acisclo, Zoilo, Félix de Calahorra, Cucufate de Barcelona y el diacono Vicente.

Así pues, sangre semilla de cristianos, un verdadero aviso a navegantes y un RECORDATORIO a los tiranos de estos tiempos o mejor dicho de todas las eras que vivió la humanidad.

 Dios guarda silencio. El vulgo execrará la memoria de los tiranos pero alabará eternamente a aquellos que dieron su vida no sólo por Xto sino también por cualquier noble ideal, ora la Patria, ora por sus hermanos. El vate zaragozano cuyos son estos ditirambos así nos lo recuerda

carpite purpureas violas

sanguinem crocos metite

non caret his genialis hiemens

laxat et arva tepens glacies

El buen aragonés Lorenzo en la parrilla se reía del verdugo cuando lo quemaban. “Compadre, estoy ya quemado por las asentaderas, ahora dame la vuelta, tórrame por las partes nobles," quería decir los cojones. Eso es valentía y tozudez baturra que obliga a nuestros esbirros a ponerse de los nervios

12/11/23

 ПАЛЕСТИНСКИЕ ДЕТИ, УБИТЫЕ В ХОЛОКОСТЕ ГДЕ БОГ ИЗРАИЛЯ?

 

ПЕРИСТЕФАНОН ПРУДЕНТИЯ ВРЕМЯ МУЧЕНИКОВ

 

Стук кулака по столу Фомы Аквинского, когда он обедал с королем Франции, находит отклик во всей истории:

– Конклюсус против манихеев.

Немой бык заговорил после того, как написал обширный и просвещенный трактат против манихеев, ереси, зародившейся в Персии из-за веры в то, что Озмуз и Ариман едут на одной и той же лошади и мчатся по миру на протяжении поколений и столетий. Они считали, что Добро и Зло имеют одну и ту же божественную природу. Сто. Томас их поправляет. Бог добр, но допускает зло.В этом и заключается тайна. Ввиду того, что новый Ирод при исполнении служебных обязанностей подвергает палестинских детей жестокому обращению, возникает вопрос, где находится Бог. Почему вы допускаете жестокость? Испанский поэт Пруденсио Клементе из Сарагосы приходит, чтобы дать нам другой ответ: «Кровь мучеников — это семя христиан, независимо от их религии». В данном случае исламский. Тираны должны это понимать. Вита воланс. Дни летят, и жизнь проходит, и те, кто использует оружие и другие жестокости своего оружия уничтожения (Зеленский, Байден, Ван дер Лейден, сатрапы Брюсселя, Пучдемон, Санчес и все те сорняки, которые хотят зарезать нашу страну) Их время тоже придет.

Между тем преобладает манихейство. Это не от Бога, но многие исповедуют это. В своих книгах Пруденсио поет песню подчинения и ненасилия. Зародившись в конце III века, когда католическая церковь еще не утвердилась в своих верованиях, она родилась на Востоке как отсеченная ветвь иудаизма. Рим считал, что с этим покончено, когда в 69 году легионы Тита опустошили Иерусалим и разгромили партизан-назарян. Закованные в кандалы и с кольцами на ногах и на чреслах, семирукие канделябры, какие можно видеть на ростральной колонне императора Траяна, которой до сих пор можно любоваться в Вечном городе, они считали, что положили конец восстанию. Была разница: в то время как евреи, народ националистический и расистский, не обращали прозелитов и не принимали катехизаторов, презирая язычников, которых они считали зверями, а не избранными - Израиль намерен только победить - повстанцы катакомб не проповедовали войну или заговор Против империи они проповедовали любовь и прощение. Они отказывались возжигать благовония богам, так как считали их лживыми и это представляло большую угрозу. Римляне считали культ императора священным. Клеймо стало пронизывать легионы, солдаты отказывались воевать, плебейские трибуны прятались в катакомбах, матроны давали обет целомудрия и отказывались вступать в сексуальные отношения со своими мужьями. Они были универсалистами, они не придерживались ограниченной религии, полученной через кровь их матерей (иудаизма), а провозглашали любовь, милосердие и ненасилие. Все они были избраны кровью Кто, который искупил нас.Это был скрытый яд для синкретической религии. Это был зародыш разрушения империи и искра, распространившая пожар девяти гонений. Пруденций, уроженец Цезаря Августы и претор Таррагоны, возможно, приказал подвергнуть пыткам некоторых римских цивиев, которые не хотели возжигать благовония, но, став старше, кажется, что он принял крещение епископа Валериуса и, раскаиваясь в своем прошлом жизни, написал эту Корону, посвященную ему мученикам Тарраконенсе и Ультерьеру. Их было 19: Эулалия, Лоренцо, Касиано, Селедонио, Эметерио, Иполито, Хусто и Пастор, дети Алькала Эмеренсиана, Китерия, Кирино, Фруктуозо, Аугурио, Элоджио. Асискло, Зойло, Феликс де Калаорра, Кукуфате де Барселона и диакон Висенте.

Таким образом, семенная кровь христиан, истинное предостережение морякам и НАПОМИНАНИЕ тиранам этих времен, а точнее всех эпох, которые пережило человечество.

  Бог молчит. Простой народ будет проклинать память тиранов, но будет вечно славить тех, кто отдал свою жизнь не только за Хто, но и за любой благородный идеал, то за страну, то за то, что отдал свою жизнь ради спасения своих братьев. Об этом напоминает нам вате из Сарагосы, песни которого представляют собой эти дифирамбы.

Фиолетовые карпинеи альты

сангвинемный крокос метит

нон карет, его гений, хименс

laxat et arva tepens glacies

Добрый арагонец Лоренцо на гриле смеялся над палачом, пока его сжигали. "Товарищ, я уже обожжен по ягодицам, теперь ПЕРЕВЕРНИТЕ МЕНЯ, сожгите меня по благородным частям", - хотел сказать он яйцам. Вот отвага и тупое упрямство, которые заставляют наших подручных действовать на нервы

 

CIVIS EGREGIA

 

No sé; ando  un tanto desconectado como pájaro en jaula, sin saber qué hacer ni para donde tirar conectado a las pésimas noticias de la  red de redes, atrapado en mi propia inercia. ¿Escribir para qué? Es un desahogo y te recuerdo que eres un literato maldito o un escritor bajo la vigilancia del supremo sobre  la testa percibo el rebufo de la tralla del gran Canalla devorador de niños biblia en mano al que llaman el orejudo y su nombre se escribe con la B de burro y lo secunda el Rubio ese que blande la tralla nuclear. ¿Por qué lo hacen? Porque son una piara de cerdos sin historia pero con mucha memoria y revancha en los sus hocicos hozadores. ¿Destruirán la Civis egregia? No lo quiera Dios, pero andan y prosiguen en esa demanda deletérea

cuesta de Moyano en memoria de Riudavets

 

BUHONERO DE LIBROS COLPORTER (echándole de menos y que en el cielo te veamos)

Buhonero eras de libros

Viejo colporter

Embajador de pensamientos altos

Y de silencios

Del estilita sentado en su columna

Zascandil y cascarrabias

Y a veces la mirada de un santo

Esa mirada de perdón

Que da la literatura

Menorquín y chueta

Nunca hubo en el mundo

Judío menos amantes de los dineros

Eras un barojiano

Preguntabas cuántos hay

Sin importarte el precio

Ni el temor a que te robaran

Y la voz te salía envuelta

En el viejo mandilón

Montañas des letras de molde

Yo las creía un tesoro

Guardado en las cumbres

Del Olimpo

Pues en leer no di jamás abasto

Y luego supe que no eran

Nada

Papel para limpiarse el culo

Y cebar la estufa

De mi dacha al faltar leña

Yo era un hombre feliz

Cargando talegos

De obras de segunda mano

El defroque de los cuarteles y los conventos

O aborrecidos por aquellos catedráticos

Que se morían al paso de tisis y pulmonías

Hacía frio en los gélidos inviernos

De la cuesta de Moyano

Y yo me arremangaba el tapabocas

Y buscaba el calor

De mi manto

En Atocha al salir del metro

Aquel sagum

Que me regaló un centurión romano

Amada España

Eres grande y libre

Por haber escrito tanto

 

sábado, 7 de junio de 2025

MI HERMANO Y YO EN MI ONOMASTICA