2023-03-30
RELINCHOS DEL CENTAURO
Nos están dando gato por liebre, nos venden la burra mal cada yo
estoy sumido en mar de dudas pero grito para adelante siguiendo el paso de mi
amigo Quosquetandem. Deja que las olas del mar de la vida te suman en las olas
del absurdo, `piensa tú que es bello vivir. Bueno lo que tú digas, Quosque. Luego
Verumtamen el otro yo me dice lo contrario. Así estamos entre Ibis y Cabidis. El
bombo de los noticieros se repite, cada mañana nos cae el premio gorde cañonazos
en Bajmut, tiros en una escuela de párvulos de Carolina del Norte. Kelensky que
berrea y pude más madera. Se queman nuestros montes. Una niña de catorce es
violada por catorce tíos en cuadrilla. La metieron en el retrete. Cuando un monte
se quema algo tuyo se quema, `piensa en el adagio. Relinchan las yeguas andaluzas
`preñadas por el viento dijo Góngora. Paren potros percherones. Por el valle de
las Luiñas relinchan en las cuadras de Armagedón los caballos del Apocalipsis. Escribote
yo sin esperanza, ya sé que mis novelas se dan un aire de misas cantadas. Amontono
con dolor de atricción los recuerdos. Tú no sé lo que me has dicho, cállate,
Verumtamen. Ya sé que maté a la Susi. Fue mi único amor, después vinieron las
furcias esas yeguas preñadas por el viento. Carmina la Polvorosa hoy lo traen todas
las revistas del corazón la preñó un centauro y parió un muleto a los setenta
años mitad hombre mitad cuadrúpedo. No era ciertamente un bujarrón, pero átame
esa mosca por el rabo. Medio país elucubra sobre el caso si es licita la
inseminación subrogada. Mal debe de andar Ucrania país corrupto cuando sus
mujeres por un puñado de dólares se ofrecen como vientres de alquiler. La preñez
de la Polvorosa no cuadra. Es un imposible metafísico. Vamos a contar mentiras
tralará pero es de lo que vive: ten, tu primer reloj y desde entonces pasados muchos
años sigue contando y cantando las horas. Tenía toda una vida por delante. Te sentaste
a contemplar el tiempo. `pusiste tu culo gordo sobre el cuadrante de Cronos que
sigue dando los cuartos las en punto y las medias impertérrito. Inexorable. Por
entonces todo mi afán eran las declinaciones latinas los verbos fuertes griegos
y las misas cantadas. No concibo la existencia sin liturgia. Aquel mi primer reloj
suizo sabe mucho de mí. Iba a compas del gran reloj de la Torre Carchena. Ni adelantaba
ni atrasaba. Desde la altura observaba nuestros juegos a la pelota en el frontón
de la Huerta del Judío pared con pared con la `pantalla del Cine Cervantes. El rabino
don Cleofás hacía de arbitro de aquellos juegos infantiles en sueño
transformados bajo la sombra de aquella morera centenaria que era el árbol del
Bien y del Mal en el rincón de la muralla casi de frente al aljibe donde se
estancaban las aguas del acueducto. Ay aquella obra de romanos. Pero no te
estrujes más el cerebro con las hojas urticarias ramios de la literatura. Lo tuyo
fue el absurdo: roquetes y misas cantadas. Regando fuera del tiesto. Fuiste demasiado
solemne para un época tan ramplona y venal como la que te tocó vivir. La realidad
es mas prosaica de lo que se creen los ilusos zurcida de crueldades,
enfermedades, asaltos, estupros, robos, desfalcos, guerras, la vanagloria, el
crimen, la política y tú atendiendo a las leyes del levirato te fuiste a casar
con la viuda que era la mujer de tu hermano. Se te partió el corazón cuando
supiste que tus hijos no eran tuyos. Un tropiezo de tu dama. Susi ¿Qué fue de
ti?
2023-03-28
ИСПАНСКИЕ КОРРЕСПОНДЕНТЫ В БЕРЛИНЕ: АБЕЙТУА, ПОМБО АНГУЛО, ЭРНЕСТО ДЕЛЬ КАМПО, БЛАНКО ТОБИО, ЧЕЛЬСО КОЛЛАСОС, ПАКО ЛУЧЬЕНТЕС
Это одолжено. Сейчас Рамадан, и я пытаюсь разобраться в этой многоножке сегодняшнего дня, которая является загадкой. Я хотел бы отдать должное той галерее замечательных корреспондентов, которые были у испанской прессы и сегодня их хроники поднимают пыль забвения в плутеях газетных архивов. Иностранный корреспондент сегодня — это вымершее ремесло, подавленное тотальной жестокостью единой мысли и догматической правды, навязанной сверху. Я имею честь быть одним из последних могикан в этом списке (Хосефина Карабиас, Пилар Нервион, Исмаэль Эррайс, Родриго Ройо, Педро Вендер, Сезар Сантос, Феликс Ортега), работая корреспондентами Аррибы в Лондоне и Нью-Йорке. Одним из ресурсов, который у нас был, было перевернуть новость и заставить читателя читать между строк. То, что умалчивалось или подразумевалось в хронике, было важнее того, что прямо рассказывалось. Сегодня все повторяют официальную версию, как попугаи. Абейтуа, этот баск-фалангист, впоследствии эмигрировавший в Мексику, перевернул с ног на голову то, что было сказано, например, в «Volkisch Beobactung», газете берлинских нацистов. Сегодня было бы невозможно сделать то же самое с версиями, которые дают, например, «Эль Мундо», «Эль Паис», «Ла Разон» — все хором повторяют извинения Зеленского, присоединяясь к веревке крупных западных сетей и СМИ из «Вашингтон пост» и «ФАЗ» через английские таблоиды. Они представляют нам маленького украинца Наполеона как спасителя своей страны, а Путина раскрашивают в цвета дьявола, но я нахожу много сравнений в джиджо сапожника из Львова с тем "гефрайтером" или капралом, который обманул и вверг немецкого народа в величайшую трагедию в его истории. Он возрожденный Гитлер. В «Что я знаю о нацистах» Абейтуа, работавший на немецкой радиостанции «Рундфанк» и в агентстве «Океан» переводчиком, превозносил мужество, терпение и дисциплину немецкого народа. Они пошли как овцы на бойню. Бесспорно, даже зная заранее, что они считают войну проигранной, воздерживались от допроса безумия Гитлера, по крайней мере публично. Еще в хрониках испанских корреспондентов отмечается некий критический настрой, многим грозящий изгнанием. Геббельс, однако, полагая, что войны будущего будут выиграны за счет информации, избалованной испанскими корреспондентами. Помбо Ангуло называл его Der heilige Lahm (божественный хромой). Нельзя отрицать, что он был умным парнем. Его доктрины были собраны и распространены прессой демократий. Они ненавидели Гитлера, но шестое чувство дисциплины и любовь к стране удерживали их от бунта. Почти в каждой семье был павший и что-то подобное было и с русскими, потому что настоящая рукопашная схватка была между немцами и русками. Американцы смеются над преступлениями против человечности, совершаемыми войной с воздуха, стирающими с лица земли города Дрезден, Гамбург, Берлин, Кельн. Они были стерты с лица земли. Они забросали немецкие поля фосфорными и зажигательными бомбами. Однако немцы не ненавидели англичан. Абейтуа рассказывает анекдот; Пилот Королевских ВВС сбит, появляется в городе и просит мэра отвезти его в полицейский участок, сельский житель, который его подбирает, промывает его раны и дает ему чашку кофе, затем они идут в командантуру, где он обращается сам в. На каждый комментарий от присутствующих слышится такая фраза: «So ein Kerl (какой парень за два реала). Затем он рассказывает, как трудно было бежать из Германии. Дайте данные; если бы у вас были деньги, вы могли бы уехать, и многие евреи ── он заявляет как очевидный и актуальный факт─ получили паспорта, чтобы попасть в Соединенные Штаты через Испанию. Послу Ойорсабалу из нашей миссии в Берлине не повезло. Поезд, в котором ехал Хесус Оярзабаль, подвергся нападению маки во Франции, в том теракте погибло двести испанцев. Рассказ об этих вещах с объективной и независимой точки зрения примиряет меня с моей профессией, заставляет забыть о тревогах и преследовании, которым я подвергался со стороны «демократического» режима в эти темные дни, когда немецкий ефрейтор снова появился в образе Украинский комик, пользующийся полной поддержкой негодяя Байдена, готов к опосредованной войне с опасностями, которые такое безумие безоговорочной поддержки Киева принесет миру во всем мире. В этом конфликте запечатлено пренебрежительное отношение североамериканцев к Европе. Увидим ли мы снова роковые B52, летающие со своими ядерными животами? Призрак Хиросимы зловеще встает на горизонте, и все из-за этого истеричного сына Гитлера, который сходит с ума в своих коммюнике, требуя оружия, танков, летающих шаттлов и всевозможного оборудования для истребления России и человечества. Вторник, 28 марта 2023 г.SPANISCHE KORRESPONDENTEN IN BERLIN: ABEYTUA, POMBO ANGULO, ERNESTO DEL CAMPO, BLANCO TOBIO, CELSO COLLAZOS, PACO LUCIENTES
Es ist verliehen. Es ist Ramadan und ich versuche, diesen Tausendfüßler von heute zu verstehen, der ein Rätsel ist. Ich möchte dieser Galerie großer Korrespondenten Tribut zollen, die die spanische Presse hatte und deren Chroniken heute in der Plutea der Zeitungsarchive Staub des Vergessens aufwirbeln. Der Auslandskorrespondent ist heute ein ausgestorbener Beruf, der von der totalen Brutalität des einzelnen Gedankens und der von oben auferlegten dogmatischen Wahrheit überwältigt wird. Ich habe die Ehre, einer der letzten Mohikaner auf dieser Liste gewesen zu sein (Josefina Carabias, Pilar Nervión, Ismael Herraiz, Rodrigo Royo, Pedro Wender, Cesar Santos, Félix Ortega), die als Korrespondenten für Arriba in London und New York gearbeitet haben. Eine der Ressourcen, die wir hatten, war, die Nachrichten umzudrehen und den Leser zu zwingen, zwischen den Zeilen zu lesen. Was in einer Chronik verschwiegen oder angedeutet wurde, war wichtiger als das, was ausdrücklich erzählt wurde. Heute wiederholen alle die offizielle Version wie Papageien. Abeytua, jener falangistische Baske, der später ins mexikanische Exil ging, stellte auf den Kopf, was zum Beispiel in der „Volkisch Beobactung“, der Zeitung der Berliner Nazis, stand. Heute wäre es unmöglich, dasselbe mit den Versionen zu tun, die zum Beispiel „El Mundo“, „El Pais“, „La Razón“ geben, die alle Zelenskis Entschuldigung im Chor wiederholen und sich den Seilen der großen westlichen Netzwerke und Medien anschließen die Washington Post bis zur FAZ, die durch die englischen Boulevardzeitungen geht. Sie stellen uns den kleinen ukrainischen Napoleon als Retter seines Landes vor, während sie Putin mit den Farben des Teufels malen, aber ich finde viele Gleichnisse im Jijo des Schuhmachers aus Lvod mit diesem „Gefährten“ oder Körpertüren, der getäuscht und gestürzt ist das deutsche Volk in die größte Tragödie seiner Geschichte. Er ist ein wiederbelebter Hitler. In „Was ich über die Nazis weiß“ pries Abeytua, die als Übersetzerin für den deutschen Rundfunk und die Agentur Ocean arbeitete, den Mut, die Geduld und die Disziplin der Deutschen. Sie gingen wie Schafe zum Schlachthof. Ohne Frage, obwohl sie im Voraus wussten, dass sie den Krieg als verloren betrachteten, widersetzten sie sich, Hitlers Wahnsinn zumindest öffentlich in Frage zu stellen. Punkt mehr in den Chroniken der spanischen Korrespondenten wird ein gewisser kritischer Geist festgestellt, viele riskieren die Ausweisung. Goebbels jedoch im Glauben, dass die Kriege der Zukunft durch die Informationen gewonnen würden, verwöhnte die spanischen Korrespondenten. Pombo Angulo nannte ihn Der heilige Lahm (der göttliche Lahme). Es ist nicht zu leugnen, dass er ein kluger Kerl war. Seine Lehren wurden von der Presse der Demokratien gesammelt und vermehrt. Sie hassten Hitler, aber ein sechster Sinn für Disziplin und Vaterlandsliebe hinderte sie am Aufbegehren. In fast jeder Familie gab es einen Gefallenen und etwas Ähnliches geschah mit den Russen, weil der eigentliche Nahkampf zwischen den Deutschen und den Ruskis stattfand. Die Amerikaner lachen über die Verbrechen gegen die Menschlichkeit, die der Krieg aus den Städten Dresden, Hamburg, Berlin, Köln gemacht hat. Sie wurden von der Karte gelöscht. Sie übersäten die deutschen Felder mit Phosphor- und Brandbomben. Die Deutschen hassten die Engländer jedoch nicht. Abeytua erzählt eine Anekdote; Ein RAF-Pilot wird abgeschossen und taucht in einer Stadt auf und bittet den Bürgermeister, ihn zur Polizeiwache zu bringen, der Dorfbewohner, der ihn abholt, reinigt seine Wunden und gibt ihm eine Tasse Kaffee, dann gehen sie zur Komandantur, wo er sich umdreht selbst hinein. Zu jedem Kommentar der Anwesenden hört man diesen Satz: „So ein Kerl (what a guy for two reals). Dann erzählt er, wie schwer es war, aus Deutschland zu fliehen. Geben Sie Daten an; Wenn man Geld hatte, konnte man ausreisen, und viele Juden – so stellt er eine offensichtliche und aktuelle Tatsache fest – erhielten Pässe, um über Spanien in die Vereinigten Staaten zu gelangen. Botschafter Oyorzabal von unserer Gesandtschaft in Berlin hatte dieses Glück nicht. Der Zug, in dem Jesus Oyarzabal reiste, wurde von der Maquis in Frankreich angegriffen, zweihundert Spanier kamen bei diesem Terroranschlag ums Leben. Diese Dinge aus einer objektiven und unabhängigen Perspektive zu erzählen, versöhnt mich mit meinem Beruf und lässt mich die Ängste und Verfolgungen vergessen, denen ich durch das "demokratische" Regime ausgesetzt war, in diesen dunklen Tagen, in denen der deutsche Gefährte wieder in der Person von a auftaucht Der ukrainische Komiker genießt die Unterstützung des Schurken Biden und ist bereit für einen Stellvertreterkrieg mit den Gefahren, die ein solcher Wahnsinn der bedingungslosen Unterstützung Kiews für den Weltfrieden bringen wird. In diesem Konflikt drückt sich die Verachtung aus, die die Nordamerikaner gegenüber Europa empfinden. Werden wir die verhängnisvollen B52 mit ihren nuklearen Bäuchen wieder fliegen sehen? Das Gespenst von Hiroshima erhebt sich bedrohlich am Horizont und das alles wegen dieses hysterischen Hitlersohns, der in seinen Kommuniqués wild wird und Waffen, Panzer, fliegende Shuttles und alle Arten von Ausrüstung für die Vernichtung Russlands und der Menschheit fordert. Dienstag, 28. März 20232023-03-27
ADIOS A UN COLEGA SEGOVIANO ILUSTRE
SALCEDO LUENGO MARIANO
CONEJO Y PUCHERO
Ha muerto a los 93 Salcedo Luengo periodista ingeniero polemista y no sé cuantas cosas más de Segovia. Sus artículos en el Adelantado el periódico donde eché mis primeros dientes y publiqué mis primeros poemas los leía con delectación porque evocaban personajes de la Segovia que yo conocí. Uno de ellos era el inclusero Mariano Conejo hijo de un soldado marroquí y una moza local al que echaron a la inclusa.
Este expósito recorría las calles de la ciudad y en la puerta del Socorro donde ajusticiaron al padre del Buscón según nos cuenta Quevedo el Jurry (yo fui testigo de la escena) un caballista y matarife que no lo podía ver porque tenía fama de ir por ahí de bureo y asaltaba a las señoras le azupó los perros. Un mastín leonés le desgarró una pierna al pobre expósito y tuvieron que llevarlo a la casa socorro.
Le recuerdo bien: calvo, muy moreno casi negroide, sin dientes y con una frasca de vino en el bolsillo de la chaqueta Mariano Conejo creo que era inocuo pero cría fama y échate a dormir. Otro de los caracteres era Puchero que tenía una tienda en el Portalón de la Calle Real, allí nos surtíamos de buen genero antes de ir al cine en las Sirenas que era el palacio de las pipas.
Yo prefería los cacahuetes y las tostadillas calentitas
que mercaba por una gorda en ca Puchero, le recuerdo embutido en su abrigo raído,
la bolina calada y los ojos muy vivos, pintaba la vida y la muerte; y luego nos
íbamos al cine, ya dugo en Las Sirenas vi yo una película que me impresionó.
Marcelino Pan y Vino. Por toda la sala se escuchaban suspiros y el gemir de
lagrimas embozadas cuando el niño ofrece su pan al Cristo y luego se duerme en
brazos de fray Papilla. Me estrené con lágrimas en mi afición cinematográfica. Fue
muy difícil de olvidar la ternura de aquellas escenas filmadas por Andrej Wajda
en los altos del Cristo del Caloco.
¡Ah Marcelino Pan y Vino! rompió el jarro en
el camino, cuando paso por allí por el Caloco me acuerdo de Pablito Calvo que
había nacido el mismo año que yo en el 44 y protagonista de aquella película cuyo
recuerdo nos hace suspirar por la infancia y la inocencia perdida. No me llevo
bien con la ciudad en que nací, ni me fio de los segovianos por circunstancias de
la vida difíciles de narrar aquí. Nadie es
profeta en su tierra. Se cumpla el axioma.
Todos mis paisanos se
volvieron tornadizos y con Teresa de Jesús me sacudo el polvo de mis sandalias
diciendo de Segovia ni el polvo de las zapatillas. Sin embargo, me gustaban los
artículos de Salcedo. Descanse en paz al cabo de su larga vida