Священник, который случайно усыновил 10 детей
Как забайкальский священник Александр Тылькевич ненароком усыновил 10 приемных детей, как вокруг него сама собой собралась группа реабилитации алкозависимых, как он проехал на самодельном храме-вездеходе 200 км по замерзшей реке, нашел брацковатых каренгийцев и построил им храм, а теперь строит детскую деревню. Интервью с типичным русским священником, часть 1.
Протоиерей Александр Тылькевич – настоятель 8 храмов, отец 13 детей и хозяин 8 собак. В юности служил в Польше в танковых войсках, потом служил начальником отдела милиции, теперь служит священником.– Откуда у вас так много приемных детей?
– Мы специально никого брать не собирались, оно как-то само собой получалось. В девяностые я служил в милиции. Это такие лихие годы были, когда беспризорников на свете было много, а никаких социальных структур для работы с ними не было. Детей нельзя было держать в милиции, но куда-то их девать было надо, и поэтому приходилось их брать к себе домой. Некоторые у нас жили месяцами.
А потом мы услышали, что у наших знакомых произошла страшная трагедия, на глазах у детей заживо сгорели родители. Старшую забрали родственники, младшую отправили в спецучреждение, она совсем хворая была, а среднюю – в детский дом. До детского дома доехать мы ей не дали, так она у нас и осталась. Она у нас стала первая официально оформленная.
Потом был Тёма, мы его взяли в доме малютки. Я помню, мы пришли, а там всё такое светлое, все ходят в белых халатах, и я весь черный, с бородой. Привели ко мне двух гномиков на выбор. У Тёмы был вид такой… глазки в кучу, огромный свищ на шее, сам щупленький, ну, в общем, неказистый.
Второй мальчик нам больше понравился. А Тёма забился в уголок, и когда мы уже общались с этим вторым мальчиком, Тёма тихонько из своего уголка запел: «Ма-а-аленькой елочке холодно зимой». Эта песенка и решила его судьбу. Я его взял к себе на руки. И вместо того, чтобы такого большого, темного и лохматого испугаться, он вцепился в меня как клещ. Ну, говорю, мать, это наш.
Потом нам знакомый директор детского дома в Новосибирске рассказала, что у них есть неуправляемый мальчик, и перспектива его судьбы имеет два варианта: «либо вы его заберете, либо в сумасшедший дом». Сотрудники не могут ничего с ним сделать, и два раза в год его запирают в психушку. Там его наколют, он как растение месяц поживет в детдоме, и потом опять начинается. Он здоровый такой мальчишка, женщины не могут им управлять.
Мы с ним познакомились, пообщались и забрали. И за кампанию Танюшку прихватили, там девчонка такая хорошая была.
Потом появилась Даша. В соседнем селе две девчоночки были в детском доме – Даша с Ирочкой, сестренки. Ирка – звезда еще та, а вот Дашка – золото. Она и с конями, и с собаками возится, она и маме помощница, и за детьми присмотр – золото, а не ребенок. А так как семью не разделяют, то пришлось нам к этому золоту еще и Ирку взять.
Потом появилась у нас Наташка. Мы вообще ехали за другим ребенком, разрешение взяли из опеки. А наша девочка ушла из детского дома куда-то погулять по городу. Мы час ждали, два ждали, уже домой ехать надо, а девочки всё нет. А эта Наташка, я сколько раз приезжал, ее видел, она какая-то тоже вся неказистая, у нее зубы поперек все растут, такая вся диковатая, и на девочку-то совсем не похожа.
И вот она подошла и спросила: «А может, вы меня заберете, а?» Как вспомню, конечно… Когда из детского дома возвращался – спиной чувствовал, как они на меня из окон смотрят, как будто в спину стреляют, это жуть какая-то. Я терпеть не могу детские дома.
Натаха совершенно неуправляемая была. Нам ее вообще отдали в нарушение закона, потому что семьи нельзя разделять. Но педагоги сказали: «Мы на что угодно пойдем, только бы вы ее забрали». Она такая прямолинейная, всю жизнь искала правды. У нее кратчайшим расстоянием между двумя точками всегда была прямая. А то, что там посередине какие-то заборы, препятствия, это ее вообще не интересовало. Мы ей утром надеваем юбочку, к вечеру юбка вся в полосочку – рваная. Мы ей всё зашьем, заштопаем, на следующий день опять вся как рванина.
Но эта девочка удивила всех. Изначально мы ее отдали в музыку, лишь бы хоть чем-нибудь ребенок занимался. Перспектив у нее не было. При полном отсутствии слуха она закончила сначала нашу городскую музыкальную школу. Тяжело, конечно, – могла, например, запустить в кого-нибудь аккордеоном, девка-то крепкая была. Сейчас заканчивает музыкальный техникум и собирается поступать в консерваторию в Москве. Очень усердная и целеустремленная оказалась. Теперь нам только грамоты с призовыми местами присылает.
Потом появился Серега. Мама у него болела туберкулезом и мальчишку заразила. Сама от туберкулеза умерла, а Серегу повезли в детский дом. Мы по пути перехватили. Лучше брать их посерединке, пока они еще не вкусили всех детдомовских прелестей.
Ваньку маленького из детдома бабушка забрала, но не смогла одна воспитывать, она его хотела обратно в детский дом сдать. Представляете – двойное предательство. Тоже успели по дороге перехватить. Сейчас мальчишка у меня алтарник.
Ксюшка – общая любимица. Если взять ее фотографии и сравнить с сегодняшними – небо и земля. Волос не было, какие-то болячки кругом, в зеленке вся, и, когда отдавали, предупредили – ребенок не разговаривает. Теперь всё наоборот, и ребенок не молчит.
Вот, вроде про всех сказал.
– Так сколько всего у вас, получается, детей?
– Смотря как считать. У нас еще Катя была, она умерла. Ей сделали операцию на сердце, но слишком поздно. Вместе с Катей будет 13. Конечно, воспитание детей – это не мед ложкой жрать, но вот был у нас такой случай. Однажды мы всех своих детей отправили кого куда: по бабушкам, в лагерь, на курорт. На три дня мы с матушкой остались дома вдвоем.
Ну, первый день мы отсыпались. Потом просто отдыхали. А на третий день я чуть с ума не сошел. Я матушке сказал: «Давай, мать, собирай их обратно, а то в этой тишине сдуреть можно». Вроде с детьми хлопоты постоянно, но когда их рядом нет – хуже.
Я всегда знал, что у меня будет большая семья. Когда мы только поженились, я матушке говорил, что у нас будет 12 детей. Она отвечала, что нет, только восемь. Вышло по-моему.
Природа Забайкальского края: то степи, то сопки
– О, собак у нас – как собак нерезаных! Мы сначала брали среднеазиатских овчарок, потому что они пастухи, и они наших детей пасли. Мы детей отпускаем и собачек отпускаем, и собаки вокруг них как вокруг баранов ходят, не дают разбегаться в разные стороны.
Но сейчас у меня эти овчарки что-то расплодились, их уже штук семь. Хотя мы раздаем их направо-налево, всех наших знакомых обеспечили. Родители вроде не очень крупные, а щенки у них получаются тигрового окраса и какого-то совершенно жуткого размера. Они когда мне на плечи свои ноги поставят, то слюна на мою голову капает сверху.
– У вас есть алкоголезависимые на реабилитации – сколько их, откуда появились, и что вы с ними делаете?
– Нижний придел нашего храма освящен в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая чаша». Это единственный храм в Забайкалье, освященный в честь этой иконы, поэтому люди, которые страдают алкоголизмом, стали собираться вокруг нас. Получилась община, которая ведет трезвеннический образ жизни.
Эту общину мы специально не создавали – я не профессионал, не медик и не психолог, я не знаю, как их реабилитировать. Но они сами как-то начали собираться здесь в кучу, и мы пытаемся по мере возможности им помогать. Сейчас у нас на приходе их живет около 12 человек. Иногда приезжают новые люди из самых разных уголков страны. Не знаю, как они узнают про нас. Есть несколько человек из Москвы, есть из Сарова.
Попадают они к нам в разном состоянии: некоторых приходится откалывать, некоторых – просто лечить. Мы уже научились бороться с педикулезом, вылечивать чесотку, и чего только не видели за это время. Потом мы им восстанавливаем документы. Когда они в себя приходят, это полгодика-годик, стараемся дать им профессию: кто-то права получает, кто-то строительную профессию, потом возвращаем в общество.
Но мы стараемся сделать так, чтобы они не возвращались туда, откуда приехали, потому что если человека вернуть в ту же компанию, в те же отношения, то, как правило, человек опять сваливается.
По воскресеньям мы совершаем молебны, освященная перед иконой вода раздается людям. В течение недели послушники (мы их так зовем) занимаются трудотерапией, мы с ними смотрим профилактические фильмы. Сейчас хотим отправить нашего школьного учителя истории, который хочет заниматься с зависимыми, подучиться на психолога. Работа кропотливая, а у меня с моими разъездами и путешествиями нет возможности каждый день с ними сидеть. Они ведь тоже как малые дети, им внимание нужно уделять.
Один из них женился на моей старшей дочери, сейчас на нём вся наша стройка. Мы посчитали, что покупать купола в два раза дороже, чем делать самим. Приобрели станки и стали делать. Даже в других регионах России наши купола ставят, качеством они не уступают. В этом году он в Александров ездил и поставил там главный купол на кафедральном соборе.
– У вас, кажется, помимо основного есть еще несколько приходов, до которых можно добраться только на вездеходе?
– Приходов у нас всего восемь. Самый далекий – в селе Усть-Каренга в 550 км от Шилки. Причем из этих 550 надо идти 350 км по бездорожью, а последние 200 – по замерзшей реке. Добираемся мы на походном храме, освященном в честь святителя Николая. Сделан храм на базе автомобиля ГАЗ-66, усилен БТРовским двигателем. На нём стоит куча оборудования, но самое главное – внутри есть жертвенник, престол и иконостас, правда, тряпочный, и можно совершать божественную Литургию. В храме всё устроено так, что команда из пяти человек может в нём жить совершенно автономно. Там, куда мы обычно забираемся, вообще электричества нет, или дают на два часа утром и два часа вечером.
Отец Александр – в прошлом механик-водитель танка. До северных приходов добирается на самодельной чудо-машине. Снаружи это армейский грузовик, а внутри храм, в котором могут помещаться до 20 человек.
В вездеходе 4 складные койки, дровяная печь, пол с электроподогревом. На крыше установлены солнечные батареи, двигатель от БТР, баки для топлива на 250 и 500 литров, снаружи смонтирован походный душ.
Когда мы первый раз добрались до Каренги, каренгенцы на нас смотрели как на инопланетян, потому что они знали, что существуют священники, что они с бородами иногда бывают, телевизоры всё-таки есть, но живых священников не видели никогда.
Каренгийцы – они такие брацковатые, то есть узкоглазенькие немножко. Не совсем как эвенки, а чуть-чуть, очень красивое получается лицо. Из 200 жителей примерно половина захотела креститься. Мы сняли о них фильм и привезли в Москву – вот, люди какие красивые есть.
Новый храм в Каренге в честь всех сибирских святых
Знаете фильм «Угрюм-река»? Вот там, где начинается Угрюм-река, в месте слияния рек Витим и Каренга, теперь у нас стоит форпост – храм в честь всех сибирских святых.
В год у нас выходит примерно три миссионерских похода. Самый главный в этом году – ходили на пик БАМа, самую высокую точку Забайкальского края. Поход был альпинистской категории 3А. Две недели шли, три дня поднимались вверх по веревкам, и затащили туда крест. Так что Забайкалье в этом году освятили полностью.
Установка поклонного креста на пике БАМа
***
Сейчас протоиерей Александр руками и деньгами своего прихода строит рядом с шилкинским храмом детскую деревню. Два дома из четырех готовы, под остальные есть фундаменты. В каждый дом планируется поселить семью с 10 приемными детьми. Первый дом уже заселен, во второй готовится переезжать семья из Читы. Хозяйство семьи будут вести сообща. Площадь каждого дома – 400 кв.м. Предполагается, что когда дети вырастут и обзаведутся собственными семьями, то они останутся жить в родительских домах. Один из домов планируется оборудовать для проживания детей-инвалидов.Полная стоимость одного дома, от фундамента и до отделки, около 13 млн рублей. Приход отца Александра всегда нуждается в деньгах на строительство и в строительных материалах, прежде всего в цементе. Если вы хотите помочь приходу в строительстве деревни, то вот контакты.
No hay comentarios:
Publicar un comentario